|
* * *
Милая загадочная Рось,
Что с тобой, родная, приключилось?
Многое изведать довелось,
Но такое и во сне не снилось.
Был защитник Родины – святым,
За него и на него молились…
Почему же ныне – мрак и дым
В человечьих душах поселились?
Загранице слепо смотрят в рот
И готовы за тряпьё продаться,
И в достатке только тот живёт,
Кто привык на горе наживаться,
Кто пускает в ход и нож, и лесть,
У кого в крови по локоть руки,
Для кого и Родина, и Честь –
Ничего не значащие звуки.
Но Его Величество Народ
Не забыл величие России.
Он былую славу ей вернёт:
К счастью, он не болен амнезией.
* * *
Всё умертвляя и уничтожая,
Война пыталась до меня дойти,
Война рвалась, но Родина большая
Заслоном встала на её пути.
И словно глубже наши реки стали,
Как будто гуще сделались леса,
Точней снаряды из кузнецкой стали –
Все поднялись, чтобы меня спасать:
Мой дядя Вася, без вести пропавший,
Мой дядя Костя, умерший от ран,
И тот солдат, в боях недосыпавший,
И летчик тот, идущий на таран.
Нет. Надо мной война не грохотала,
Не жгла мой дом, не мучила ни дня
И не плевала сгустками металла –
Ее не допустили до меня.
Да. Надо мной война не грохотала –
Меня ребенком от нее спасли.
Но вдруг сегодня снова страшно стало –
Ведь внуки незаметно подросли.
И я готова что угодно сделать:
Молить, кричать, в колокола звонить,
Чтоб Родина в пожарах не горела,
Чтоб мальчиков живыми сохранить.
* * *
Спит Земля спокойным зимним сном,
Сон-траву баюкая в ладонях,
До поры, пока живым теплом
Солнце стужу незаметно сгонит.
И тогда сквозь прошлогодний снег,
Сквозь туманы и лесной валежник,
Радуя и удивляя всех,
Выглянет отчаянный подснежник.
И, о снисхождении моля,
Сквозь дожди весенние косые
Смотрит в душу мне сама Земля,
Смотрит в сердце мне – сама Россия.
Этот взгляд мне не дано забыть,
С ним Земля теплее, небо – выше.
Как же надо эту жизнь любить,
Чтоб в такой мертвящий холод выжить!
Подсолнушек
Еще пять девочек нашли новые семьи за океаном.
Там им будет лучше.
Из областных газет
Встретились с ним в день дождливый, печальный.
Он улыбнулся и сердце обжег:
На пустыре средь развалин отчаянно
Цвел незаконно рожденный цветок.
А по дороге, пустырь огибающей,
Шла иномарка.
И дамочка в ней
Вдруг усмотрела цветок полыхающий,
И приглянулся он, рыженький, ей.
Остановилась. И стебель доверчивый
Переломила. Стряхнула пыльцу.
С венчика вскинулся шмель опрометчивый,
Грозно вслед прожужжал колесу…
Так и ушел тот цветок необласканный
И почему-то не нужный России…
Вспомнив о нем, может, тучи поплакали?
Ветры осенние поголосили?
* * *
Прошедших дней простую истину,
И горькой правды холодок,
И сердца перестук неистовый
Кладу в заплечный вещмешок.
И он становится от этого
Все тяжелее с каждым днём,
Но не могу на тяжесть сетовать –
Всё в этом вещмешке – моё:
Былые годы-перекатыши,
В геранях красное окно,
И снег, когда-то в детстве падавший
Растаявший давным-давно,
И трепет первого свидания,
И тот журавль, что не в руке,
И приговор, и оправдание…
Нет! Я иду не налегке! |
* * *
Я – гостья на Земле, а не хозяйка,
Но все-таки по дому хлопочу,
Переставляю мебель, как хочу,
И рву цветы на потайных полянках.
Кручусь с утра, как белка в колесе,
Порой от суеты такой тупею:
Дел никогда не переделать всех,
А по-другому – тоже не умею.
О хлопотах не буду сожалеть:
Покуда хлопочу – дотоль живая,
За суетою вовсе забывая
О том, что только гостья на Земле.
* * *
Я – мишень. Никуда от судьбины не деться,
Я – всего только круг для прицельной стрельбы.
Но не знаете вы, как сжимается сердце
Каждый раз в ожидании новой пальбы.
Я – мишень. И летят торопливые пули.
Может быть, мне последнюю песню поют.
Вот расчетливо – «в яблочко» – снова пальнули,
Щедро выплеснув черную злобу свою.
Никуда не уйти, я – мишень и не боле,
Этот тир для меня – и причал, и приют.
Но сильнее всего цепенею от боли,
Если с ближней дистанции бьют.
Мудрый совет
Я лягушку попросила,
Чтобы плавать научила.
Ну хотя бы – по-собачьи,
Можно и по-лягушачьи.
Мне ответила лягушка:
– Знаешь, милая подружка,
Ты не трать пустые речи,
А учись – по-человечьи.
Ты же вовсе не лягушка, –
Ты ведь – девочка Надюшка!
Наказание
Я бегу со стадиона,
Напевая весело.
Вижу: мама на балконе
Свитер мой повесила.
Мой пушистый, мой глазастый,
К дню рожденья связанный,
Он висит один, несчастный,
За меня наказанный.
От обиды он рыдает,
Слёзы льются струйками,
На морозе замерзая
Льдинками-сосульками.
Я у друга, у Серёжки,
Был на дне рождения
И хлебал из банки ложкой
Вкусное варение…
Что-то уши покраснели?
Вероятно потому,
Что варенье вместе ели,
А влетело – одному.
«Иностранец»
Бесполезно спорить с братцем:
День воскресный, выходной –
Надоело мне смеяться, –
Называет – «ВЫДОХНОЙ».
С творогом вареники
У него – «ТВОРЕНИКИ»,
А цветные леденцы
У братишки – «ЕДИНЦЫ»,
Очень вкусная котлета
Называется – «КАК ЛЕТО»,
А любимый детских стих
Превратился – в «СОЧИНИХ».
– Он горячий и «СВЕТЯЧИЙ», –
Так мой брат костёр зовёт…
– «Иностранец» настоящий, –
Говорит о нём народ.
Опята
Словно рыжие котята,
Позапрятались опята
Под коряги, между пней,
Отыщу их поскорей.
Вот уже полно лукошко.
Вдруг спросил меня Серёжка:
– Ведь один грибной ребёнок
Называется ОПЁНОК?
Почему их звать – ОПЯТА?
Раз на пнях растут, – ОПНЯТА!
|
