О насущном заботимся хлебе,
	
		о духовном забыв, как всегда.
	
		А в февральском мерцающем небе
	
		над Ангарском погасла звезда.
	
		Нынче смерть – это дело простое.
	
		В край, где стелется вечная мгла,
	
		и могильщик не знает простоя,
	
		Стародубова Алла ушла.
	
		Отзвенели певучие строфы,
	
		меркнет Млечный искрящийся Путь...
	
		И теперь самому Саваофу
	
		к нам на землю её не вернуть.
	
		Что поделать, коль сердце устало!
	
		Мчатся вихри, позёмкой клубя...
	
		Для меня и друзей твоих, Алла,
	
		стал пустынен Ангарск без тебя.
	
		Я живу, а тебя уже нету,
	
		слёз глаза твоих близких полны...
	
		Все иркутские наши поэты
	
		были страстно в тебя влюблены.
	
		Мы свой путь на Парнас начинали
	
		в нашем славном ангарском ЛИТО,
	
		славословьем стихи начиняли
	
		и писали не так, и не то.
	
		Вспоминает бессонное сердце
	
		наши споры, порой до зари,
	
		гром банкетов, азарт конференций,
	
		крах надежд и дипломы жюри.
	
		Вспоминаю с щемящею болью,
	
		под назойливый посвист пурги,
	
		твои ставшие сказкой застолья
	
		и невиданные пироги.
	
		А чертог баснословного торта,
	
		что и на спор не съесть восьмером,
	
		соблазнить мог бы даже и чёрта,
	
		окажись он за нашим столом.
	
		Не беда, коли гости устали,
	
		от шампанского кружится зал...
	
		Ну, а твой благоверный Виталий
	
		не скупится на «Рижский бальзам».
	
		Заводной, озорной, моложавый,
	
		он в семейных делах преуспел...
	
		Нам в тот вечер Булат Окуджава
	
		свои песни до полночи пел.
	
		Вдоволь было закусок и водки.
	
		Боль утраты, как шило, остра...
	
		Сорок лет мы — почти одногодки —
	
		с тобой были как брат и сестра.
	
		Бесполезны горючие слёзы,
	
		каждый крест свой обязан нести...
	
		От безжалостной лапы цирроза
	
		может только бессмертье спасти.
	
		До свиданья, родная сестричка,
	
		перед Вечностью слаб Человек...
	
		Но со свистом твоя «ЭЛЕКТРИЧКА»
	
		В двадцать первый уносится век.
	
		 
	
		В. А. Алексеев