О насущном заботимся хлебе,
о духовном забыв, как всегда.
А в февральском мерцающем небе
над Ангарском погасла звезда.
Нынче смерть – это дело простое.
В край, где стелется вечная мгла,
и могильщик не знает простоя,
Стародубова Алла ушла.
Отзвенели певучие строфы,
меркнет Млечный искрящийся Путь...
И теперь самому Саваофу
к нам на землю её не вернуть.
Что поделать, коль сердце устало!
Мчатся вихри, позёмкой клубя...
Для меня и друзей твоих, Алла,
стал пустынен Ангарск без тебя.
Я живу, а тебя уже нету,
слёз глаза твоих близких полны...
Все иркутские наши поэты
были страстно в тебя влюблены.
Мы свой путь на Парнас начинали
в нашем славном ангарском ЛИТО,
славословьем стихи начиняли
и писали не так, и не то.
Вспоминает бессонное сердце
наши споры, порой до зари,
гром банкетов, азарт конференций,
крах надежд и дипломы жюри.
Вспоминаю с щемящею болью,
под назойливый посвист пурги,
твои ставшие сказкой застолья
и невиданные пироги.
А чертог баснословного торта,
что и на спор не съесть восьмером,
соблазнить мог бы даже и чёрта,
окажись он за нашим столом.
Не беда, коли гости устали,
от шампанского кружится зал...
Ну, а твой благоверный Виталий
не скупится на «Рижский бальзам».
Заводной, озорной, моложавый,
он в семейных делах преуспел...
Нам в тот вечер Булат Окуджава
свои песни до полночи пел.
Вдоволь было закусок и водки.
Боль утраты, как шило, остра...
Сорок лет мы — почти одногодки —
с тобой были как брат и сестра.
Бесполезны горючие слёзы,
каждый крест свой обязан нести...
От безжалостной лапы цирроза
может только бессмертье спасти.
До свиданья, родная сестричка,
перед Вечностью слаб Человек...
Но со свистом твоя «ЭЛЕКТРИЧКА»
В двадцать первый уносится век.
В. А. Алексеев